– Рабастан!
Рудольфус взывал.
Сегодня Рудольфус достал (и одел! Главное — одел!)  свою самую официальную, внушительную мантию (светло серого цвета, который очень выгодно подчеркивал цвет его глаз и лица)  и замечательную новенькую черную шляпу, делающую из него истинного англичанина.
Выглядел Руди, честно сказать, придурочно, но жаждал показаться миру. Если не всему, то хотя бы главному его составляющему — брату Ра. Но тот, тот как назло куда-то запропастился! А домовики — разве они способны оценить его внушительную прекрасность?
Братья остались дома одни — Магнул и Лизандра Лестрейнджи покинули родовое поместье ради пары магазинов и одного светского приема. После очередного семейного совета было решено, что Рудольфуса (как и младшенького, впрочем) брать в Общество еще нельзя.  Давеча, на дне рождении одного очень богатого наследника, мальчик настойчиво брал слово и громогласно объявил, каким именно заклинанием встретил бы каждую грязнокровку в школе чародейства и волшебства. Если бы все сидящие там не были совершенными ханжами, то абсолютно точно согласились бы с ним. Но увы и ах!
– Рабастан!
Рудольфус взывал, но все еще безуспешно. У двери в комнату брата был обнаружен носок с гиппогрифами, совершенно явно тоскующий по собрату и хозяину.
Обоих не рядом, не внутри посещения не наблюдалось, а потому — поиски продолжались (теперь их было двое: Рудольфус и Носок).
Юный Слизеринец не мог допустить и мысли, что его столь нежнолюбимый брат прятался от него специально (для этого у них существовали специально отведенные часы). Может, он заблудился? Ведь в поместье запутанных путей, комнат и подземелий было чуть ли не больше, чем в самом Хогвартсе. Иногда даже Рудольфус, заплутав спросонья, не узнавал родные стены!
А тут — Рабастан.
Субтильный, костлявый мальчонка, разумности у которого было не больше, чем у Гриффиндорца на уроке зельеварения. Домовиха Найва робко замечала, что все дело в юной возрасте маленького господина, но Руди был твердо уверен — это очередной генетический сбой, столь часто встречающийся в аристократических семьях. Эта неприятная нелепость, разумеется,  не мешала Слизеринца любить брата нежною и великою любовью (куда большей, чем любовь к книгам о пытках, памяти Салазара Слизерина и не прожаренной курице), а потому было бы весьма досадно потерять драгоценного мальчишку.
— Раба... Агааа!
Рудольфус взывал, Рудольфус искал, Рудольфус НАШЕЛ.
Младший из Лестрейнджей совершенно неожиданно выскочил из-за угла, пытаясь проложить себе маршрут на кухни, и, разумеется, был моментально изловлен — пока еще Руди имел перед ним физическое преимущество.
– Ты умыт? - сурово поинтересовался мальчик, флегматично таща брата в комнату — к  расческам (не имея, впрочем, особенной надежды уладить бардак на его голове). Многие решат, что легче принести расческу к брату... и явно окажутся единственными детьми в семье.
– Чем это от тебя несет? Опять пытался попить папиного одеколона? Когда ты поймешь — не все то виски, что пробовать тебе категорически запрещено! И, поведай же мне, кто разрешил тебе снимать носки?!

Лучше Рудольфуса Лестрейнджа могли знать Трансфигурацию, Историю Магии или Травологию (хотя нет, постойте, все-таки не могли), но в чем он был непревзойденный специалист, так это в детских проказах, шалостях, уловках, тайных маршрутах и их мгновенному обезвреживанию.
Естественно, Слизеринцу было глубоко наплевать, соответствует ли его ЗНАНИЕ Блэковской, Гамповской, Малфоевской или Прюетовской реальности — разве же это дети? Братья? Сестры? Ха! - главное, что оно соответствовало Рабастану.
А Рабастан, несмотря на всю свою бестолковость и неразумность, был куда, куда эрудированнее, сообразительнее, ловче и разумнее  всех  остальных отпрысков (например, вместо того, чтобы собирать волшебные кубики в слова — строил из них амбары со стратегически важными продовольственными запасами), а значит Руди имел полное право называть себя Покорителем Младших Братьев и всего-такого-прочего.
– Будь добр, перестань трепыхаться. Я оценил бы твой энтузиазм исключительно в том случае, если бы тащил тебя на плаху! - второкурсник прихватил братца удобнее, распахнул дверь в свою комнату (все расчески, которые хранились в комнате Ра были безвозвратно утеряны. Младший Лестрейндж утверждал, что их утаскивает Найва — из зависти. Найва не любила младшего Лестрейнджа). — А будешь дергаться — жертвой падут не только твои ужасные лохмы, но и уши. А наши уши, как утверждает мама Лизандра — фамильное достояние!
Отчаянно сопротивляющийся неминуемой участи груз был аккуратно усажен на подушку и изящно придавлен коленом. Как хорошо, что все предметы первой необходимости (расческа, мыло, пары маленьких носочков и носовой плоток) в комнате Рудольфуса находились в строгом порядке и на расстоянии вытянутой руки.
Итак, ежеутреннее таинство началось!
Колено с бедер брата никуда не делось (дополнительная страховка никогда никому не мешала, особенно в таком исключительном случае), свободная от предмета пытки рука ловко вертела чугунной головешкой — для удобства расчесывания. Будь в самом-старшем-в-доме Лестрейндже немного больше сострадания и хорошего настроения, колтуны бы исчезали с головы мальчика с куда менее болезненными ощущениями, но...Но Рабастан так и не оценил его великолепную, новенькую, чистенькую шляпу! Руди не любил, когда семейные традиции нарушались чьей-то медвежьей  сущностью.
— А вот и не «ай»! Ничего подобного!
Слизеринец был молчалив в факультетской гостиной, на уроке Заклинаний и во время семейных ужинов.
В общем-то, Слизеринец был молчалив практически все время, но воспитание младшего поколения— воспитание требовало большого количества сил, энергии и, к сожалению, слов. Впрочем, обычно, для Рабастаного усвоения информации Старшему Из было достаточно одного мантикорового взгляда, но (по заверению людей более старших и, пока еще, чуть более умных) затылок — любой, даже у самой трепетной кисейной барышни — часть тела совсем невосприимчивая к ментальным атак, а потому мальчику приходилось прибегать к плебейским методам убеждения.
— Ну вот,  видишь! Таким мне тебя даже не стыдно будет представить мистеру Риддлу!
К слову, только Рабастана Руди и мог бы счесть достойным последователем Достойного Вышеупомянутого. Во всем этом неразумном, кисейном и визгливом аристократическом (и, что еще хуже, плебейском, необразованном и бациллоносном грязнокровном) обществе практически не на кого доверить судьбу поколений!
— Кашу, разумеется, не ел? И что это за крошки хрустят у меня под коленями?

Отредактировано Rodolphus Lestrange (2011-01-31 18:03:08)

Рудольфус с самого появления брата на свет раздумывал о его будущем. Где, в какой бы сфере его лучше всего будет употребить? Где можно будет в полной мере реализовать его бесконечные, неоценимые и бесспорные таланты?
Может, стоит отправить его в аврорат, шпионом — он первоклассно врет, изворачивается и выведывает чужие секреты? Или, к примеру, вытренировать из него стоящего Министра Магии? Если получится, то это обещает стать поворотным этапом в истории магической Великобритании — первый Министр Магии с мозгами! Руди искренне считал, что сейчас для Министра более ничего и не нужно.
Теперь Лестрейндж думал, что мальчику самое место в большом спорте. Мало, ничтожно мало вы найдете ребят, которые с семи лет так ловки, изворотливы и изобретали, что их с трудом удерживают куда более крупные братья.
Ловец? Ловец или загонщик?
А может, стоит хоть раз в жизни осведомиться о его взглядах на собственное будущее? В конце концов, Басти уже достаточно умен и самодостаточен, чтобы определиться, чем он больше хочет заниматься  — гоняться за снитчем или носиться с битой. 
О том, в чем заключается его собственное жизненное предназначение Рудольфус знал уже давно. Кажется, с тех самых пор, с которых знал собственное имя: он просто обязан заправлять всеми Тайнами в соответствующем Отделе.
Вероятно, Слизеринцу следовало бы уделить чуть больше внимания тому, что его ближайший родственник не выразил явного восторга о предстоящей встречи с Той Самой Достойной Личностью. Впрочем, семь лет — возраст простительный для того, чтобы не осознавать величину авторитетов и не интересоваться политикой. Но на будущее — на будущее надо обязательно воспитать в нем соответсвующее почтение.
А то вдруг!
Лестрейндж был хорошо наслышан от Беллатрикс о том, какие кренделя пытается выкидывать старший из детей леди Вальбурги.
Совершенно внезапно Рабастановы поползновения к свободе прекратились, уступив место подозрительному смирению судьбе, брату и расческе. Старший из Лестрейнджей ни за что не бы не повелся на такой старый и очевидный отвлекающий маневр, если бы порядок на голове брата не был уже остановлен. Эти маневры с расческой были данью вредности и воспитания.
Но Басти — Басти явно что-то задумал! Почему бы и не позволить ему по развлекаться? Лестрейндж и позволил. В любом случае, все запретные маневры он предотвратить успеет.
Нельзя, конечно, сказать что маршрут к рудольфусову шкафу был запретным, но там же... Шуба. Малыш вполне может в ней запутаться, задохнуться или, чего хуже, попортить драгоценные меха. Разумеется, носить подобный кошмар, как полагалась ему по правилам этикета и завещанию драгоценного дедушки Бертрама, Лестрейндж не собирался, но можно же продать! Какому-нибудь, к примеру Малфою. Чем не что?
— Басти, как ты считаешь, мешает ли мне что-то оставить тебя там — думать над своим поведением? — притворно сурово поинтересовался второкурсник, лениво постукивая костяшками пальцев по стенке шкафа.
Разумеется, Рудольфус и не думал так поступать. Оставить ребенка — одного! Без носка! Без питания и воспитания! - это недопустимо. Особенно, когда это ребенок — твой родной и горячо любимый брат. Он, не ровен час, может от голода накинуться на ингредиенты для зелий и ядов, а это приведет к непоправимым для  него последствиям. Просто в одном случае Басти станет жертвой какой-нибудь змеиной желчи, а в другом — тяжелой, жестокой и суровой братской руки. Но разве можно идти у этого маленького негодяя на поводу?
А его просьбу можно будет выполнить и без шантажа.
Через пару, скажем, часов.
Или минут.

По предельно простому, но очень ловкому и действенному плану Рудольфуса, драгоценнейший брат должен был тот же час в панике выскочить из шкафа и испуганно повиснуть у него на шее, дав наконец-то возможность пожалеть, обнять и накормить чем-нибудь вкусненьким. Басти не шел, проявляя поразительнейшие силу воли, упрямство и глупость.
Рудольфус был тверд, суров и упорен как кремень, но от потрясающей выдержки, несчастности и голодности Рабастана он готов был завсхлипывать первым. Один! В темноте! И, кроме того, без носка. Старший был в смятении: стоит ли брать штурмом платяной шкаф? Пора ли выдергивать несчастную шубу из суровых мальчишечьих лапок? А мальчишечьи лапки из кровожадных меховых объятий (Салазар его знает, дедушку Бертрама; с него станется применить все охранные заклинания к собственной собственности!)? Почему брат не сопит, не скребется, не чавкает? Почему не проявляет иных явных признаков жизни?
Режим дня был категорически суров к братьям Лестрейнжам. Посудите сами: с самого тебе утра ОБЯЗАТЕЛЬНО мучить ребятенка расческами, деревянными костюмами, умыванием и чисткой зубов. После этого — овсяная, манная или пшенная каша. И только потом, потом, можно смягчиться и угостить младшенького пирожком, сахарной палочкой и помочь в игре с кубиками и летающим драконом.
Если кто-то считает, что все необходимейшие, срочные и воспитательные дела были неприятны одному лишь Рабастану, то он категорически ошибается.
Слизеринец снял с головы шляпу (поля закрывали обзор, затылок припекало, а мальчик выглядел этот задумчивый жест у местного волшебного ученого), покрутил в пальцев и водрузил обратно. Как жаль, что младший брат был слишком глубоко, чтобы оценить серьезность братского вида!
Руди был предельно встревожен, но решил выжидать. В конце концов, брат всерьез собирался облагодетельствовать своим появлением Слизерин, а не эти-ваши-Гриффиндоры, а значит, при признаках гибели постарается достучаться до внешнего, спастительного братского мира.
Руди на это надеялся, Руди задержал дыхание и решил захватить врага с помощью самого подлого из известных способов («Рабастан, мы про тебя забыли!»).
Любопытство сгубило кошку Лестрейнджей, почти сгубило и Басти: дверца приоткрылась, обнаружив нетерпение мелкого и, к глубокому сожалению, существование старшего. Второкурсник досадливо поморщился: стоило, хотя бы, отойти к боковой дверце. Ох уж эта рабастанова бестолковость! Передается как драконья оспа — даже к самым лучшим.
Смысла продолжать конспирироваться (три ха-ха! Пожалуй, эту часть в шпионском будущем придется продумать чуть лучше — так его будет обнаруживать каждый тупоумный аврор туманного Альбиона) более не было, оставалось только брать мором.
О, а как брат замечательно на это поддавался!
Разумеется, поддаться самому — на любовь, на жалость и восхищение — было совершенно недопустимо. Что будет тогда с его братским авторитетом?
- Ничего себе! — Слизерин мгновенно оказался возле распростертого братского тельца, аккуратно вцепился в полы шубы пальцами и настойчиво вытряхнул любимое существо из мехов. — Хочешь, я научу тебя играть в прятки чуть лучше?
Произошло неожиданное. Внезапное. Совершенно недопустимое!
Рудольфусу было очень любопытно увидеть, что придумает Басти. Останется ли в шкафу надолго? Использует ли домовуху для отвлекающего маневра? Но такой непередаваемой прямолинейности он не мог ожидать даже от потомка рода Уизли, не то что от собственного родственника!
План, безусловно, был хорош: глаза второкурсника вылезли на лоб, губы свело в ошеломленной усмешке, а сам он — только подумайте! - уступил шубному человеку дорогу. Благо, глухое падение привело старшего наследника в чувство, подвигнув к решительным действиям.